– Из признаний Дерека, Тоби и Базза явственно следует, что они условились в канун Нового года приехать на ферму, сжечь дом и причинить вам телесные повреждения. Вы же не применяли против них никакого смертельного оружия… все, что вы делали, – пытались спастись бегством. И не ваша вина, что этот Бо-нер оказался таким болваном и въехал на комбайне в цистерну с горючим.
Я киваю и ничего не говорю.
– Кроме того, – продолжает шериф, – настоящим пострадавшим здесь является погибший Ларсен. Но я сомневаюсь, что и это дело будет передано в суд. Трое из парней несовершеннолетние, будет сделка между обвинением и защитой, они проведут какое-то время в центре для несовершеннолетних преступников, а потом их распустят по домам на испытательный срок под мой надзор. Оставшимся двоим предъявят обвинение, но только не в преднамеренном убийстве. Если Бонер выживет, а, насколько я понимаю, он выживет, ему придется отсидеть какой-то срок. Могу я задать вам один вопрос, профессор?
Я снова киваю, уверенный, что он собирается спросить еще об одном персонаже, которого видели скинхеды, который дрался со мной в свете пожарища, хотя я и заявлял уже на куче допросов, что это был Бонер, он пытался задушить меня перед тем, как снова потерял сознание.
– Собаки, – произносит он, к моему удивлению. Никто не упоминал собак ни в одной из официальных бесед за последние двадцать четыре часа.
– Куча народу и машин наследили на снегу еще до начала следующего дня, но там все равно сохранились отпечатки лап, – говорит он, кладет стетсон на колено и смотрит на меня.
Я отваживаюсь пожать плечами. И думаю: «Хвала тебе, о правитель Дома богов. Жертвенная пища да будет дарована тебе, да низвергнешь ты всех своих врагов, да ступишь на них своею пятою в присутствии твоих летописцев и перед лицом Усаха и Пта-Сокара, что стоят на твоей стороне».
Почему девятилетний мальчишка, живущий в уединении на стоящей на отшибе ферме в Иллинойсе, в конце пятидесятых годов избрал для поклонения Ану-биса, почему зашел настолько далеко, что изучил язык древнего божества и соответствующие обряды? Может быть, потому что его единственным другом был Витт-генштейн, старый колли, и мальчишке нравилась голова и уши бога с шакальей головой? Кто знает? Возможно, боги сами выбирают своих почитателей, а вовсе не наоборот.
Вопрос, стоило ли рассказать Дейлу, что Гончие ни в коем случае не причинили бы ему вреда. Хранители Царства Мертвых, похожие на шакалов, очищающих гробницы от ненужной падали, они являются стражами приграничной зоны на стыке двух миров. Словно фагоциты в кровотоке живого организма, они не только являются психопомпами, проводниками душ умерших, их защитниками во время перехода, но и падалыцика-ми, они выслеживают и возвращают души, пересекшие границу не в том направлении, души, уже не принадлежащие восточному берегу бытия, как бы ни были велики страдания, приведшие эти души обратно. Но кто скажет, что Дейл вовсе ничем не рисковал? В конце концов, он по собственной воле пробовал перебраться на западный берег, в Царство мертвых, когда пытался убить себя, вынуждая, таким образом, Осириса взвесить его сердце на весах в Зале Двух Истин.
– Профессор, вы хорошо себя чувствуете? Такое впечатление, будто вы как-то отключились от действительности.
– Со мной все в порядке, – поспешно отвечаю я. – Просто устал. Бок болит.
Маккоун кивает, берет свой стетсон, поднимается. Он разворачивается, чтобы уйти, но возвращается. «Коломбо», – думаю я, вспомнив, как недавно об этом думал Дейл. Но вместо того, чтобы задать последний, самый проникновенный, вопрос «на засыпку», Маккоун вдруг сам выдает информацию.
– Да, кстати, я просмотрел дела следователя Стайл-за за 1960–1965 годы и нашел кое-что любопытное за шестьдесят первый год.
Я снова молча жду.
– Судя по всему, доктор Стеффни, отец Мишель, хирург, позвонил в конце того года Барни Стайлзу и потребовал, чтобы Ка-Джея Конгдена, его закадычного друга Арчи Крека и еще парочку местных шалопаев арестовали по обвинению… в изнасиловании. Согласно сбивчивому рапорту Барни, доктор Стеффни заявил, что эти мальчишки, хотя Конгдену было тогда уже семнадцать, так что не такие уж и мальчишки, эти негодяи затолкнули в машину его дочь, увезли в пустой дом Макбрайдов – мистер Макбрайд тогда уже уехал в Чикаго, и дом стоял пустой, пока в него не въехала его сестра, – так вот, увезли в пустой дом Макбрайдов и несколько раз изнасиловали. Вы что-нибудь знали об этом, профессор?
– Нет, – чистосердечно признаюсь я. Маккоун качает головой.
– Доктор Стеффни на следующий день забрал заявление, и, насколько мне известно, ни он, ни Барни больше не упоминали об этом случае. Мишель была тогда в седьмом классе. Я предполагаю, что Джей-Пи Конгден, папаша Ка-Джея Конгдена, угрожал доктору Стеффни.
Оба мы некоторое время молчим. Затем шериф Мак-коун произносит:
– Что ж, я подумал, вам следует знать об этом. – Он идет к двери, все еще держа шляпу в руке, но на мгновение задерживается. – Если у вас здесь не осталось никаких дел, я полагаю, вы уедете от нас, когда выпишетесь завтра из больницы.
– Да.
– Вернетесь обратно в Монтану, профессор?
– Да.
Маккоун надевает шляпу и немного сдвигает на лоб. Проницательный взгляд его светлых глаз кажется холодным под этой форменной шляпой.
– И если суда и всего остального не будет, вы вряд ли еще раз приедете сюда, верно?
– Верно.
– Прекрасно, – говорит Маккоун, еще раз поправляя шляпу, прежде чем уйти. – Прекрасно.
На третий день меня довозят на кресле-каталке до дверей больницы – видимо, таковы больничные правила, – а потом позволяют мне самому дойти до «ленд-крузера». День холодный, но совершенно безоблачный. При таком солнце и синем небе верится в возможность весны, хотя идет еще только первая неделя января. Помощник шерифа Тейлор привез для меня спортивную куртку из красной шерсти, поскольку вся моя одежда и остальные пожитки сгорели вместе с домом, и я оценил его любезность, пока шел по морозу сто метров до того места, где припарковали мою машину. Я задумываюсь на миг, не налогоплательщикам ли я обязан этой огромной одеждой – куртка болтается на мне, на два размера больше, чем нужно, – но потом догадываюсь, что ее пожертвовал мне сам широкоплечий помощник шерифа.
Не в силах противиться соблазну, я еду на «лендкру-зере» обратно в «Веселый уголок» по старой Каттон-роуд, объезжая Элм-Хейвен. Никакой желтой ленты, запрещающей подъезжать к ферме, нет, поэтому я сворачиваю на подъездную дорогу.
Как странно ехать такой знакомой дорогой, когда впереди нет дома. Все, что осталось от «Веселого уголка», – кирпич и каменный фундамент, остатки одной закопченной стены кухни в четыре фута высотой и искореженная, обгорелая грязная масса, провалившаяся в открытый и черный подвал. Огонь не пощадил ничего, и я удивлен, что нашелся ключ от «лендкрузера».
Снег повсюду вокруг руин дома примят следами колес от машин и человеческими следами. Далеко за курятником и остальными сараями я вижу черный стальной скелет старого комбайна. Множество машин пропахало борозды в снегу, проезжая туда и сюда. Огромный амбар кажется беззащитным теперь, когда у него больше нет массивных ворот.
Я даже не думаю о том, чтобы выйти из машины.
Когда я уже еду обратно по подъездной дороге, я слегка вздрагиваю при виде машины шерифа, поворачивающей с Шестого окружного. Я сдаю вправо, освобождая дорогу, и опускаю стекло, когда полицейская машина останавливается и из нее выходит помощник шерифа Прессер. Он вглядывается через мое лобовое стекло с профессиональным любопытством полицейского, остановившего автомобиль.
Уезжаете от нас, профессор Стюарт?
Да.
Вижу, ваш компьютер работает. Он кивает на ноутбук, раскрытый и включенный, лежащий на пассажирском сиденье, он работает в режиме сбережения энергии.
– Мне всегда с трудом удается развернуть дорожную карту, – поясняю я и трогаю клавишу.
Скрин-сейвер исчезает, и на экране возникает мак-нолиевская дорожная карта Соединенных Штатов. Мой путь со Среднего Запада в Мизулу отмечен яркой зеленой линией.
Прессер смеется, потом вынимает длинный, завернутый в ткань предмет.
– Шериф Маккоун сказал, я смогу застать вас здесь. Он сказал, возможно, вы захотите забрать это.
Разумеется, это вертикальный дробовик «саваж». Скорее всего, даже только что вычищенный и смазанный, насколько я успел узнать шерифа Маккоуна.
– Нет, – говорю я. – Это мне не понадобится. Передайте шерифу мою благодарность и попросите его отправить ружье на полицейскую распродажу или еще куда-нибудь.
Прессер секунду выглядит смущенным, но затем отдает мне честь, касаясь края своего стетсона, укладывает ружье на заднее сиденье своей машины и едет к «Веселому уголку», чтобы там развернуться.
Я еду на юг по Шестому окружному шоссе, мимо старого дома дяди Генри и тети Лины, вверх по первому холму, мимо Страстного кладбища. Одинокая фигура торчит вдалеке за заметенными снегом надгробиями, хотя перед черными железными воротами не стоит ни одной машины. На человеке, кажется, военная форма, оливковая или хаки, и армейского образца шляпа. Я удостаиваю его только одним взглядом. Если здесь остались еще привидения, они уже не мои.
Выезжая на дорогу Джубили-Колледж, я решаю заглянуть напоследок в Элм-Хейвен, но потом отбрасываю эту мысль.
Я еду вперед по короткой дороге к границе штата. Меньше чем через милю, на пересечении с шоссе 150А, я останавливаюсь и минуту жду, пока мимо проедет несколько грузовиков, направляющихся в Пеорию.
Черный экран компьютера мигает.
›Долго, как ты думаешь?
Дорога уже свободна, но я не еду, я протягиваю руку и набираю:
Скачать книгу [0.22 МБ]
Пирамида