Солдат высвободил одну руку, оторвав ее от горла отца Каванага и наотмашь ударил Майка. Футболка на мальчике лопнула и он обнаружил, что, пролетев несколько футов, упал в заросли можжевельника.
Он перекатился на живот, вскочил на ноги и с треском рванул огромный сук с ближайшего дерева.
Солдат наклонялся все ниже к шее и груди священника. Щеки его стали раздуваться, будто его рот был набит жвачкой табаку, и теперь она просилась наружу. Сам рот странно удлинился, будто зубы внезапно выросли из десен.
Отец Каванаг высвободил левую руку и кулаком ударил Солдата в лицо. Майк увидел, как на щеке и брови у того появились вмятины от удара, будто кулак рассерженного скульптора оставил след в мягкой глине. Но всего лишь через секунду эти вмятины затянулись, и лицо Солдата вновь приняло прежнюю форму, глаза вернулись на место и уставились на священника.
Пасть этого чудовища вытягивалась прямо на глазах у Майка, становилась похожей на вылепленную из плоти воронку. Отец Каванаг закричал. Непристойный хобот был теперь пяти футов в длину, вот уже восьми, и вот он прижимается к горлу отца Каванага.
Майк бросился вперед, крепко уперся ногами в землю, так будто он был на ринге, и сильно размахнувшись, ударил Солдата по черепу своей палкой. Гулкий звук удара разнесся по кладбищу.
На мгновение Майку показалось, что он буквально снес Солдату голову. Череп и челюсть у него выгнулись под невозможным углом, и, повиснув на длинной нити шеи, упали на плечо. Ни у одного существа позвоночник не мог бы выдержать такого наклона.
Белые глаза бешено завертелись, болтаясь как комочки белой глины, и сфокусировались на Майке. Левая рука Солдата быстрее змеи рванулась вперед, схватила сук и вырвала его из руки Майка. Толстая ветка, не меньше трех дюймов в толщину, хрустнула как спичка.
Голова Солдата выровнялась, к ней вернулась прежняя форма, пасть стала расти быстрее, все больше приближаясь к телу священника.
– Боже мой! – выкрикнул отец Каванаг. Крик завершился странно захлебывающимся звуком. Солдата вырвало прямо на священника. Майк отшатнулся, его глаза в ужасе расширились, и он увидел, что поток, извергшийся из вытянувшейся пасти, представлял собой коричневую массу кишащихся и копошащихся червей.
Они сыпались на лицо отца Каванага, на его грудь, шею. Они ползли по закрытым векам священника, забирались под расстегнутый воротник его рубашки. Некоторые из них упали прямо в его распахнутый рот.
Отец Каванаг захлебывался и извивался, пытаясь выплюнуть на траву живую массу, пытался увернуться. Но Солдат склонялся все ниже, лицо его все продолжало удлиняться, теперь он сжимал горло священника ставшими нечеловечески длинными пальцами. Сцена напоминала карикатуру на любовника, пытающегося сорвать долгожданный поцелуй. Черви продолжали извергаться из его раздутых щек и воронки рта.
Майк шагнул вперед и замер, сердце его остановилось от ужаса, когда он увидел, что черви, извивавшиеся на груди отца Каванага стали зарываться прямо в его плоть. Исчезая в отце Каванаге. Другие заползали внутрь щек и напряженной шеи.
Майк закричал, потянулся за сломанным суком, и вспомнил вдруг про пластмассовую бутылочку в него в кармане.
Он схватил Солдата за воротник, почувствовав пальцами грубую шерсть и тягучую, колышущуюся субстанцию под ней, и выплеснул воду из бутылки прямо на спину этого существа, не ожидая, что результат будет большим, чем он был при благословении могилы.
Но результат оказался гораздо большим.
Спина при попадании на нее святой воды зашипела, как бывает шипит кислота, попадая на мясо. В ткани появился ряд дыр, как будто ее прошила пулеметная очередь. Солдат издал звук подобный тому, как шипит большое животное при падении в кипящую воду, скорее шипение и клокотание, чем визг, спина его изогнулась подобно неправдоподобной арке, затылок восковой головы коснулся ботинок. Бескостные руки скрючились как щупальцы и замолотили воздух, пальцы удлинились дюймов до десяти и заострились подобно лезвиям.
Майк отпрыгнул назад и выплеснул остаток содержимого бутылки прямо в лицо чудовища.
В воздухе запахло серой, перед мундира Солдата охватило зеленое пламя, и он покатился прочь со скоростью, невообразимой для человеческого тела. Отец Каванаг оказался освобожденным и лежал без движения. Тело его сотрясала рвота.
Майк шагнул вперед, понял, что запаса святой воды у него больше нет и остановился футах в пяти перед зарослями можжевельника. Солдат замер, уткнувшись лицом в землю и, согнув пальцы, стал быстро зарываться вглубь, он скользил сквозь мертвый дерн и сухие иглы также легко, как черви зарывались в плоть отца Каванага.
Уже через двадцать секунд Солдат полностью исчез из виду. Майк подошел поближе и увидел на том месте в земле свежий туннель, из которого несло вонью разложившегося мяса. Прямо на его глазах туннель стал затягиваться и съеживаться и скоро превратился в еще одно углубление в свежей земле. Мальчик повернулся к отцу Каванагу.
Священник с трудом поднялся на колени, но теперь он бессильно облокачивался головой на могильный камень. Его продолжало рвать, приступы рвоты повторялись снова и снова, хоть желудок уже опустел. На его теле не видно было червей, остались только кроваво-красные отметки на щеках и груди, очевидно он рванул рубашку, чтобы найти их. Хватая ртом воздух, отец Каванаг продолжал шептать: «О, Иисус, Иисус, Иисус». Это была литания.
Майк перевел дух, подошел поближе и обнял священника за плечи.
Теперь отец Каванаг уже рыдал. Он позволил Майку помочь ему подняться на ноги, шатаясь они побрели к воротам.
Уже совсем стемнело. Автомобиль казался темной тенью у черной ограды кладбища. Слабый ветер шуршал листьями деревьев и колосьями, а Майку чудилось, что это звуки издают твари, ползущие по траве позади него, роющие туннель под землей, по которой они шли. Он пытался поторопить отца Каванага.
Он с трудом пытался подавить отвращение, поднимающееся в нем, когда он прикасался к телу священника. Майк воображал как черно-коричневые черви, кишащие под кожей его спутника, переползают на него, но не мог оставить священника одного. Тот еле переставлял ноги.
Они достигли ворот, машина стояла рядом. Мальчик подтолкнул отца Каванага к сиденью водителя, быстро обежал кругом машины, уселся сам и, перегнувшись, захлопнул дверцы с обеих сторон. Отец Каванаг оставил ключ зажигания в машине, и Майк повернул его. Двигатель заработал, Майк тут же включил свет и фары, осветив ближайшие из могильных камней и купы деревьев. Высокое распятие в дальней стороне кладбища осталось в тени.
Священник с трудом что-то пробормотал.
– Что? – переспросил Майк, прерывисто дыша. Эти темные тени вправду ползут по кладбищу или ему только кажется? Трудно было сказать.
– Ты… Тебе придется… Самому вести машину, – выдохнул отец Каванаг. Он буквально обмяк на сиденье, почти свалившись на Майка.
Мальчик досчитал до трех, распахнул дверцу, стремглав обежал машину и шмыгнул на сиденье водителя, отодвинув тело стонущего священника. Он быстро захлопнул за собой дверцу. Что-то действительно двигалось около стены сторожки.
Майку доводилось несколько раз вести отцовскую машину, да и отец Каванаг несколько раз позволял ему садиться за руль папомобиля, когда они отправлялись с пасторскими визитами. Майк едва мог разглядеть дорогу поверх высокого приборного щитка и капота линкольна, но его ноги доставали до педалей. Он поблагодарил мысленно Господа за то, что тут была установлена автоматическая трансмиссия.
Майк снова включил зажигание, чуть подал машину назад, к шестой окружной, чуть не съехал в канаву с противоположной стороны, быстро остановился и нечаянно заглушил мотор. Но машина довольно легко завелась снова.
Тени среди могильных плит, они ползут к ограде.
Майк газанул, позади машины струя гравия хлестнула футов на тридцать, когда он преодолевал крутой подъем холма, затем на высокой скорости машина миновала пещеру, пивную «Под Черным Деревом», черную стену леса. Майк чуть было не проехал поворот на Джубили Колледж Роуд и снизил скорость, заметив, что он уже мчится мимо водонапорной башни со скоростью семьдесят восемь миль в час.
Он ползком проехал по темным улицам городка, уверенный, что сейчас Барни ли кто-нибудь еще увидит и остановит его и почти желая этого. Отец Каванаг лежал молча, сотрясаясь в дрожи.
Майк выключил мотор и чуть не разрыдался от облегчения, когда остановился у круга света рядом с ректорской. Выйдя из машины, он помог выбраться отцу Каванагу.
Священник был смертельно бледен и дрожал, как в лихорадке, глаза его закатились под трепещущими веками. Отметины на груди и щеках походили на шрамы от стригучего лишая. В свете фонаря они казались багровыми.
Майк стоял, барабаня в дверь и молясь, чтобы миссис Мак Кафферти, экономка отца Каванага, не ушла домой. На крыльце зажегся свет и невысокая женщина выступила вперед. Ее лицо раскраснелось, видимо, от жара плиты, она все еще была в переднике.
– Боже Милостивый, – всплеснула она руками. – Ради Бога, что…, – и она бросила на Майка вопросительный взгляд, как будто мальчик был виновен в несчастье с молодым священником.
– Он заболел, – все, что нашелся сказать Майк.
Миссис Маккафферти бросила еще один взгляд на отца Каванага, кивнула и помогла Майку дотащить того по лестнице к нему в спальню. Майк подумал было, что странно, что леди помогает священнику раздеться, но потом сообразил, что она относилась к отцу Каванагу как к сыну.
Когда наконец священник был уложен в постель и укрыт чистыми простынями, он продолжал стонать, лицо было покрыто потом. Миссис Маккафферти уже успела измерить ему температуру, оказалось сто три градуса, и протерла его лицо влажным полотенцем.
– Что это за следы? – спросила она, чуть не касаясь пальцем багровых окружностей.
Майк только пожал плечами, не решаясь заговорить. Когда она вышла из комнаты, он тут же метнулся к зеркалу и распахнул на груди рубашку, чтобы увериться, что на нем нет таких же следов. Они зарывались прямо в тело. Возбуждение, вызванное притоком адреналина, угасло и теперь Майк ощущал только тошноту и сильное головокружение.
– Я позвоню доктору, – объявила только что вошедшая в комнату миссис Мак Кафферти. – Но не этому Вискесу, а доктору Стаффни.
Майк кивнул. Доктор Стаффни не практиковал в Элм Хэвене, он работал в качестве хирурга-ортопеда в больнице св. Франциска в Пеории, но он был католиком. Майк видел его несколько раз в год во время мессы, а миссис Маккафферти, конечно, не собиралась доверять доктору – протестанту.
– Ты останешься здесь, – утвердительно сказала она. Она хотела, чтобы мальчик ввел врача в курс дела, рассказав обо всем, что произошло. Черви вгрызались прямо в тело.
Но Майк покачал головой. Он и сам бы хотел остаться, но было уже темно, и отцу нужно было уходить на работу в ночь. Мемо остается дома одна, не считая мамы и девочек. И снова отрицательно покачал головой.
Миссис Маккафферти стала было укорять его, но он молча прикоснулся на прощание к руке отца Каванага, она была холодной и липкой наощупь, и на ватных ногах сбежал вниз по лестнице.
Скачать книгу [0.48 МБ]
Пирамида