– Ты сейчас уступишь мне, маленький вонючий червяк, или мы вырежем тебе сердце из груди… Оторвем твои яйца, ублюдок,… Вырвем твои глаза из глазниц так же, как мы сделали это с твоим гнусным дружком…
– Дьюан, – прошептал Майк, чувствуя как останавливается у него дыхание. Затем в груди что-то разжалось и он начал дышать снова. Шея и живот болели от нервного напряжения. В тени лужайки, полускрытый ветвями липы, Солдат снова начал подползать к окну Мемо.
– Ах, так, – прошипел священник и сделал еще один шаг к Майку. Его длинные скрюченные пальцы стали еще длиннее. Лицо будто бы… Растеклось, оно продолжало смотреть на мальчика… Но плоть будто бы перетекала под кожей, хрящи и кости двигались и скользили, длинный нос и подбородок потянулись друг к другу и вот они уже соединились в рыло. Такое же, как видел Майк у Солдата в ту ночь на кладбище. Когда они убили отца Каванага.
Черви пока не появились, но лицо священника уже вытянулось в воронку. Он еще раз шагнул к Майку, вытянув руки.
– Черт возьми! – крикнул Майк, выхватил из-за пояса водяной пистолет и нажал на курок.
Отец Каванаг – вернее, то существо, которое приняло его облик – казалось, замер на мгновение, затем шагнул назад, рассмеялся ужасным скрежещущим смехом. Позади Майка фигура Солдата исчезла из виду, скрывшись за углом дома.
Недрогнувшей рукой Майк поднял пистолет и еще раз выстрелил струей святой воды прямо в лицо оборотня. Ничего не получится… Я не верю.
Однажды, когда он учился в пятом классе, их учительница, миссис Шривс, надумала провести небольшой эксперимент. Для этого она взяла мензурку с соляной кислотой и хотела с помощью пипетки поместить несколько капель кислоты на свежий апельсин. Вместо этого старушка, случайно перевернув мензурку, облила весь апельсин и он прямо на глазах покрылся толстым слоем мохнатого войлока.
Такой же шипящий, свистящий звук исходил сейчас от лица священника и от его одежды. Майк видел, как ужасное рыло прямо на глазах съежилось и изогнулось, как будто кожа была разъедена святой водой. Левый его глаз зашипел и стал вытекать наружу, зрачок продолжал смотреть на Майка сквозь прижатые к лицу пальцы. Большие дыры появились на черной сутане и воротнике, и страшное зловоние обнажившейся плоти наполнило воздух.
Отец Каванаг завыл совершенно так же, как выли собаки Корди несколько часов назад, пригнул ставшую бесформенной голову и ринулся на мальчика.
Майк отпрыгнул в сторону, еще раз обрызгав оборотня святой водой, при этом скорчившуюся черную фигуру охватили языки пламени. Из дома послышались крики Пег, Бонни и Кетлин. Из спальни слабо донесся голос матери.
– Оставайтесь в комнатах! – закричал что было силы Майк и спрыгнул на лужайку.
Солдат уже вырвал сетку из рамы и налег на подоконник, впившись пальцами в деревянную доску. Он был почти внутри комнаты.
Майк кинулся вперед и выплеснул весь остаток святой воды ему на шею.
Солдат не завизжал. Зловоние хуже, чем зловоние от Школьного Грузовика, поднялось над ним и Солдат свалился на землю под окном и пополз прочь в темноту, продираясь сквозь кустарник.
Майк обернулся как раз в тот момент, когда фигура отца Каванага спрыгнула с крыльца и бросилась на него. Майк увернулся от неестественно длинных рук, швырнул ставший ненужным пистолет в кусты и схватил с подоконника маленькую шкатулку Мемо.
За развевающимися занавесками показался силуэт Пег, стоявшей в проеме двери в комнату Мемо, прижав руки ко рту. «Майк, что…»
Длинные пальцы отца Каванага сомкнулись на плече Майка и потащили его обратно, от света, в темноту под старой липой. Высокая фигура оборотня нависла на Майком.
Майк задыхался от бьющей ему в нос вони, он смотрел в лицо, от кислоты покрывшееся шрамами, чувствовал как под растрескавшейся кожей и внутри длинного хобота что-то шевелится. И тут отец Каванаг наклонился вперед и перепонки страшного рыла запульсировали над самым лицом мальчика.
У него не было времени разглядывать все это. Майк быстро раскрыл шкатулку, выхватил большой кусок освященной гостии и прижал его к непристойно разверстой воронке как раз в тот момент, когда шевеление в хоботе угрожало выплеснуться наружу.
Однажды Майк видел как Ка Джей Конгден выстрелил из двенадцатизарядного ружья в большую дыню с расстояния восемь футов.
Сейчас произошло примерно то же самое, только еще хуже.
Рыло оборотня и его лицо словно разорвались на части, куски отвратительной белой плоти разлетелись в разные стороны, обрызгав даже стену дома и листву липы. Прямо из живота этого существа раздался визг, Майк от неожиданности даже выронил гостию, и оборотень отшатнулся назад, прижав пальцы к тому, что было прежде его лицом.
Майк отпрыгнул назад, когда он увидел груду коричневых, длиной до шести дюймов, червей, копошащих и извивающихся в траве у его ног. А рядом лежала гостия и она словно светилась мягким голубоватым светом. Ломти плоти отца Каванага шипели и расплывались подобно тому, как расплывается улитка в растворе соли.
Крики Пег доносились из спальни. Майк, прихрамывая, направился к крыльцу. В ту же минуту его мать вышла из дома – ее глаза были прищурены от боли и платок обвязан вокруг лба – и они вместе проводили глазами фигуру отца Каванага. Он ковылял в сторону первой Авеню, его руки были все еще прижаты к лицу, и из-под них раздавался жуткий вой разорвавшегося котла.
– Майк, что…, – начала его мама, моргая, чтобы видеть все ясно, и как раз в этот момент фары приближающегося автомобиля выхватили из мрака согнутую фигуру священника.
На этом перекрестке машины редко снижали скорость, несмотря на то, что в сотне футов до этого угла висел предупредительный знак, оповещающий о том, что скорость на этом участке ограничена тридцатью пятью милями в час. Большинство машин продолжало двигаться с прежней скоростью и только через три квартала, на углу Брод Роуд снижали ее. Этот же пикап делал не меньше шестидесяти миль в час. А возможно и больше.
Отец Каванаг внезапно вынырнул из тени липы, он не отнимал рук от лица и чуть не приседал от боли. Лишь в последнюю секунду, услышав визг тормозов, от успел поднять голову.
Решетка машины ударила его прямо в лицо, и тело исчезло под кузовом грузовика, который потащил его за собой. Пег кричала и кричала, оставаясь в доме, а мама обхватила Майка обеими руками, будто защищая его.
Когда они подошли, чтобы посмотреть, что случилось, несколько человек уже вышли из домов, сирена Барни, столь редко слышная в городе, уже завывала в квартале от них, быстро приближаясь, и водитель пикапа стоял на коленях на тротуаре, склонившись над телом священника. Теперь он закрывал глаза ладонями, чтобы не видеть того, что осталось от лица отца Каванага и все время повторял: «Я не видел его… Я не видел его… Он выскочил в последний момент.»
Оглушенный шоком и ужасом, притупившими его чувства, Майк все-таки узнал водителя. Это был мистер Макбрайд, отец Дьюана. Он рыдал, присев на подножке своей машины.
Майк отвернулся от собравшейся толпы и побрел к дому. Передними зубами он как мог сильнее прикусил большой палец правой руки. Майк боялся, что если даст себе волю, то либо разрыдается, либо разразится смехом. И уже не сможет остановиться.
Глава 35
День шестнадцатого июля, в субботу, оказался настолько темным, насколько может быть день в середине лета в Иллинойсе. В Оук Хилле, где уличные фонари включались с помощью фотоэлементов, они выключились в половине шестого утра и уже в семь пятнадцать зажглись снова. Черные тучи со всех сторон наползали на город и словно повисали на кронах деревьев. В Элм Хэвене, где уличное освещение регулировалось простым электротаймером, никто не подумал включить свет, когда стало почти совсем темно.
Мистер Майерс открыл свою лавочку на Мейн Стрит ровно в девять и весьма удивился, увидев ранних покупателей. Стайка четырех мальчишек – два брата Стюарта, сынок Кена Грумбахера и еще один парнишка с забинтованной рукой – поджидали открытия магазина, чтобы купить водяные пистолеты. Сразу три. Несколько минут мальчики совещались, выбирая самые надежные и с самыми большими резервуарами для воды. Мистер Майерс про себя подумал, что это довольно странно… Впрочем, он вообще находил мир сумасшедших шестидесятых довольно странным. Раньше, когда он только открыл свою торговлю, еще в середине двадцатых годов, все было понятно. Поезда ходили каждый день, и люди знали как подобает вести себя цивилизованным существам.
Уже в половине десятого мальчики испарились, сунув свои покупки в карманы и, конечно, забыв попрощаться. Мистер Майерс крикнул им вслед, чтобы впредь не парковали велосипеды на тротуаре, поскольку это представляет риск для прохожих и является нарушением городского распорядка. Но их уже и след простыл.
Мистер Майерс вернулся за прилавок, как раз на сегодня он наметил инвентаризацию всей пыльной рухляди на полках. Изредка он выглядывал за окно и хмурился при виде низких черных туч над парком. Когда, часом позже, он отправился пить кофе в парковое кафе, все старожилы уже толковали о надвигающемся торнадо.
Несколько раз за субботу Майка допрашивали: сначала Барни, потом окружной шериф, а потом даже дорожный патруль, который прислал к ним домой двух офицеров в большой коричневой машине.
Мальчишка пытался сообразить, понимают ли шериф и Барни, что все происходящие события являются частями одной головоломки. Смерть Дьюана и его дяди Арта при загадочных обстоятельствах. Смерть миссис Мун произошла вследствие причин вполне естественных, но от того способа, которым были умерщвлены ее коты, людей бросало в дрожь. Тело мирового судьи было найдено страшно обгоревшим – почти до неузнаваемости, но все-таки не совсем – на зерновом элеваторе. Окружной коронер утверждал, что у судьи было напрочь перерезано горло. Тело его дружка – Карла Ван Сайка – тоже обгорело до неузнаваемости и без всяких «почти» – его узнали только по золотым передним зубам. Когда его извлекли из кабины сгоревшего Школьного Грузовика, которым владели на паях Ван Сайк и Конгден, там же находилось тело неизвестно кому принадлежавшей собаки.
Городские сплетники уже полностью разобрались с мотивами убийств: Конгден и Ван Сайк не поделили доходы от своих мошеннических проделок, ссора между партнерами привела к преступлению – жестокому убийству Конгдена. Затем происходит случайный инцидент с бензином, которым, как видно, Ван Сайк облил элеватор прежде, чем поджечь его. Он пытается бежать, но слишком напуган тем, что его могут застать на месте. Взрыв бензобака… К полудню субботы объяснения имелись уже на все, кроме мертвой собаки… Ван Сайк ненавидел собак, и никто и никогда не видел его даже поблизости от какой-нибудь из них, а тем более сидящим с собакой в кабине. Но затем миссис Уитакер из салона красоты на Черч Стрит пришла к очевидному выводу – большая сторожевая собака Конгдена исчезла как раз несколько недель назад. И всем стало ясно как божий день, что гадкий Карл Ван Сайк или просто украл ее, или утащил с целью выкупа, и что именно обсуждение этого вопроса привело к трагическому исходу.
В Элм Хэвене не наблюдалось настоящих преступлений уже в течение нескольких десятилетий. Горожане были шокированы и где-то даже восхищены, в особенности тогда, когда оказалось, что найден виновник ужасной гибели котов миссис Мун.
Каким образом смерть отца Каванага вписалась в эту схему оставалось не совсем ясным. Миссис Маккафферти рассказала миссис Сперлинг, которая тут же позвонила и передала эту информацию миссис Сомерсет, что католический священник был несколько неуравновешенным человеком. Представьте, он даже старый линкольн-меркури называл «папомобилем». Миссис Мейхер из дамского клуба при лютеранской церкви сообщила миссис Михан из методического собрания, что в семье отца Каванага было несколько случаев душевной болезни.
Да и вообще он был шотландским ирландцем, а каждому известно, что это значит. Кроме того, совершенно очевидно, что молодой священник был сослан из большого прихода в Чикаго в порядке наказания за серьезную провинность.
Теперь уже всем стало известно, какого рода провинность была совершена: отец Каванаг являлся шпионом и проникал в дома почтенных граждан с целью побольше выпытать об их жизни. И котов он убил в ходе какого-то зловещего католического ритуала. Миссис Уитакер получила совершенно твердые подтверждения от миссис Стаффни, правда, переданные через миссис Тейлор, что использование дохлых котов во время своих месс является самым обычным делом для католиков. Миссис Тейлор в свою очередь сказала, что ее муж сказал, что лицо священника было «совершенно растерзано и разбито в лепешку» по его собственным словам. Мистер Тейлор назвал отца Каванага «самым мертвецким покойником из всех, что он когда-либо имел печальный долг обслуживать». Епископ из митрополии позвонил утром в субботу из храма св. Марии в Пеории и велел мистеру Тейлору не готовить тело покойного ни к какому ритуалу, кроме погрузки на корабль, и то если того пожелают родственники усопшего. Мистер Тейлор охотно согласился, но все равно добавил стоимость косметических услуг к общему счету. «Семье не выдержать такого зрелища», объяснил он свой поступок. Было впечатление как будто что-то взорвалось у священника внутри и вырвалось наружу. И снова слова мистера Тейлора были тут же переданы миссис Уитакер, а через нее всем остальным.
Так или иначе, люди решили, что с этой загадкой покончено. Мистер Ван Сайк, которому, как выяснилось, никто в городе давно не доверял, убил несчастного старого мирового судью из-за денег или из-за собаки. Бедный отец Каванаг, которого, как выяснилось, ни один протестант и лишь немногие из католиков не считали респектабельным человеком, сошел с ума вследствие наследственной склонности к умопомешательству и попытался атаковать своего алтарного служку, Майкла О'Рурка, после чего бросился под грузовик.
Горожане непрерывно звонили друг дружке, телефонные провода гудели, Дженни с окружного коммутатора призналась, что в Элм Хэвене стольких телефонных звонков не было с самого наводнения 1949 года. Все горожане неплохо провели время в телефонных разговорах, при этом поглядывая одним глазком на небо, пока черные тучи все приближались и приближались, нависая над полями со стороны юга и запада.
В отличие от остальных горожан шериф не был так уж твердо уверен в том, что проблемы решены. После обеда он еще раз навестил Майка, чтобы расспросить его о происшествии. Это был уже третий допрос после прошедшей ночи.
Скачать книгу [0.48 МБ]
Пирамида