– Значит, ты полагаешь, что целью первой передачи было заманить нас сюда? – уточнил он.
– Да.
– Но не только нас с тобой. Вероятно, они ожидали, что мы притащим сюда „Пилар“ и остальных.
– Возможно, – согласился я. – Но, по-моему, это несущественно.
– Что же тогда существенно, Джо?
– То, что мы с вами находимся здесь.
– Почему?
Я покачал головой.
– Я и сам не все понимаю. Шлегель сказал, что в операции участвует ФБР, но, должно быть, он имел в виду только Дельгадо. Я не верю в то, что Гувер связался с немцами. Это чистый вздор.
– Почему бы и нет? – возразил Хемингуэй. – Кого он больше всего боится? Нацистов.
– Нет.
– Коммунистов?
– Нет. Гувер боится упустить власть… контроль над ФБР.
Коммунистический переворот в Штатах страшит его куда меньше.
– Какое же отношение к его страхам имеет эта запутанная кубинская история? – спросил Хемингуэй. – Ведь люди в первую очередь руководствуются страхом, а уж потом – другими эмоциями. Во всяком случае, так подсказывает мой опыт.
Его слова заставили меня задуматься.
* * *
Плотик пересек линию прибоя ровно в двадцать три ноль-ноль. Потом мы увидели две темные фигуры, тащившие плотик по мерцающим волнам на узкую песчаную полоску, которая отчетливо виднелась в свете звезд. Потом они вскрыли контейнер, вынули закрытый фонарь, повернули его окошком к темному океану и начали передавать сигналы.
Десять секунд спустя на ходовом мостике в нескольких сотнях ярдов от нас блеснули едва заметные вспышки – две точки, два тире, одна точка. Потом вновь воцарилась темнота, в которой раздавался шорох прибоя.
Мы с Хемингуэем следили за тем, как лазутчики выпустили воздух из плотика, уложили его в ближайшую впадину – в трех расщелинах от нашей – и закопали, звякая лопатами и негромко переругиваясь по-немецки. Потом они зашагали вверх по холму к тому самому дереву, которое мы отметили днем как „идеальное“ укрытие.
Мы с Хемингуэем выползли из-под брезента и, опустившись на колени в зарослях, смотрели, как агенты поднимаются по склону в семидесяти шагах от нас. Ветер и прибой заглушали голоса, но ветер дул с их стороны, и мы услышали несколько слов по-немецки. Над зарослями возвышались только их плечи и головы, видимые в свете звезд, но потом и они исчезли, когда лазутчики вошли в тень дерева.
Хемингуэй приложил губы к моему левому уху:
– Мы должны двигаться следом за ними.
Я кивнул.
Внезапно их фонарь подал два сигнала. На гребне в тридцати ярдах от нас, едва видимая сквозь стебли и обломки тростника, мигнула одинокая вспышка другого фонаря, более слабого.
– Будь я проклят, – шепнул Хемингуэй.
Мы поползли по-пластунски вверх по склону, цепляя запястьями ремни автоматов и направляя их стволы прямо перед собой.
И вдруг совершенно неожиданно началась стрельба.
Глава 24
Огонъ велся не оттуда, где мы заметили вспышку второго фонаря – стрелявший находился неподалеку от точки, где мы в последний раз видели двух агентов. Я уткнулся лицом в песчаный склон, решив, что эти двое обнаружили нас и пытаются убить. Вероятно, Хемингуэй подумал о том же – переждав первые четыре выстрела, он поднял свой „томпсон“, по-видимому, собираясь открыть ответный огонь. Я ударом пригвоздил ствол его автомата к земле.
– Нет! – прошептал я. – Они целятся не в нас!
Стрельба прекратилась. Из тени под деревом на гребне послышался громкий, леденящий душу стон, потом вновь воцарилась тишина. Прибой продолжал мерно накатываться на берег, его звук сливался с шумом крови, бившейся в моих висках. Полумесяц луны еще не поднялся, и я поймал себя на том, что пытаюсь действовать, как на тренировках по стрельбе в условиях слабой освещенности – ловлю движение краешком глаза, определяя положение противника периферийным, а не прямым зрением.
Хемингуэй лежал рядом, напрягшись, но, судя по всему, стрельба ничуть не испугала его. Он подался ко мне и прошептал:
– Почему ты думаешь, что они целили не в нас?
– Я не слышал свиста пуль над головой и шороха кустов, в которые они должны были угодить, – шепотом объяснил я.
– В темноте люди стреляют выше цели, – заметил Хемингуэй, продолжая вжиматься в склон и быстро поворачивая голову из стороны в сторону.
– Да.
– Ты определил, из какого оружия стреляли? – спросил Хемингуэй.
– Из пистолета либо одиночными из автомата, – прошептал я. – „Люгер“, может быть, „шмайссер“. Судя по звуку, девятимиллиметровый.
Хемингуэй кивнул.
– Они могут обойти нас справа. По тростниковому полю.
– Мы бы услышали их, – возразил я. – Мы здесь в безопасности. – Пока нам действительно нечего было бояться.
Несмотря на то что стрелявший находился выше нас, занимая более выгодную позицию, любой, кто попытался бы подобраться к нам слева по высоким скалам, либо справа через тростниковое поле, выдал бы себя громким шорохом или хрустом стеблей. Разделявший нас склон и гребень густо заросли кустарником; мы с Хемингуэем без труда поднялись на холм при дневном свете, однако ночью было практически невозможно напасть на нас, не издавая шума.
Разве что если противник заранее тщательно изучил склон и мог ползти вслепую.
Могло случиться и так, что в эту самую минуту, когда мы лежали здесь, сосредоточив внимание на гребне, из заболоченной бухты за нашими спинами по склону поднимались другие.
– Иду вперед, – прошептал я.
Хемингуэй крепко стиснул мое плечо:
Скачать книгу [0.39 МБ]
Пирамида