бросаемые, отталкивают излучения, даваемые субъектом для образования
призрака, и последний, тоже отталкиваемый, качаемый, не может
достаточно сгуститься. Контуры бывают едва обозначены, молекулярные
вибрации мало появляются, а крупные волны беспорядочны или бледно
обрисованы. Второго рода люди не вредят образованию призрака в начале
раздвоения, но бывает невозможно переступить известный предел
сгущения и заставить призрак не сходить с места, так как его тянет к
свидетелю ясновидящему, и он отходит от него, чтобы снова и опять
вернуться.
В обоих случаях экспериментатор затрачивает много энергии, не
получая важных явлений.
Шум составляет одно из вреднейших препятствий для образования
призрака и сохранения его в состоянии сгущения, если он хорошо
образовался.
Хорошо сгущённый призрак готов к действию; достаточно бывает
продолжительного шума известной силы, оживлённого разговора, хотя бы
вполголоса, между свидетелями, чтобы контуры призрака стали менее
ясны, чтобы большие волны сделались беспорядочны и порывисты.
Призрак дрожит тогда всей своей массой, становится расплывчатым, менее
блестящим, менее приятным на вид и теряет всякую способность к работе.
Если в то время у него будет внезапное волнение, как иногда случается без
уважительной причины, когда раздаётся сильный шум, или направлять на
призрак сноп яркого света, как делает фотограф для моментального снимка
в темноте, - призрак оставляет своё место и прячется позади субъекта, как
бы за щитом. Он также часто совершенно распадается и его составные
элементы почти моментально входят в тело субъекта. Раздвоение тогда
кончено, и если желают продолжать опыты, то надо снова раздвоить
субъекта, но тогда призрак - боязлив и подходит с недоверием к тому
месту, куда зовёт его требуемая от него работа; во всяком случае, теряется
много времени и редко получаются затем удовлетворительные результаты.
Звуковые вибрации оказывают, следовательно, сильное действие на
призрак, а так как всякое движение последнего отражается на субъекте, то
бывает можно, держа за руки субъекта, констатировать в нём звуковые
движения, как это делают на поверхности вибрирующего колокольчика,
приложив к нему руку. Эти движения призрак чувствует задолго до того,
когда доходит шум до слуха присутствующих. Тяжёлая телега, например,
едет по улице, на известном расстоянии; никто её не слышит, но
экспериментатор чувствует под своими руками волнение субъекта.
Волнение растёт, телега приближается, её слышат, и волнение усиливается;
телега проехала, шум прекратился, но волнение продолжается ещё
несколько минут. Призрак тогда более или менее дезорганизован. Чувст-
вительность к звуковому движению так велика, что, держа субъекта за
руки, замечаешь волнение, произведённое в призраке боем часов, который
едва слышен.
Из этого описания легко можно понять, что всякий шум, даже
перемена места свидетеля, а, главным образом, приход постороннего
человека в рабочий кабинет, должны вызвать большее или меньшее
расстройство. Вот пример тому.
Однажды вечером я производил опыты с г-жёй Франсуа, в
присутствии гг. Дюбуа и Франсуа. Мы легко получали по желанию удары
по столу, к которому никто не прикасался. Около половины десятого
раздался звонок. Субъект заволновался и я увидел, что призрака не было ни
около рабочего стола, ни в предназначенном для него кресле по левую
сторону субъекта. Я спрашиваю у субъекта, где призрак. "Он пошёл узнать,
кто звонил", ответил субъект. Я спрашиваю, кто пришёл мешать нам в
такой час, и надо ли принять его? - "Пришёл к вам мужчина, и можно
принять его", ответил субъект. Я попросил г. Дюбуа принять посетителя.
Это был доктор X...., приятель мой, который принёс мне рукопись. Так как
он был незнаком субъекту, его тихонько привели в рабочий кабинет.
Призрак дезорганизовался и субъект был в сильном расслаблении. Я
успокоил последнего и пытался сгустить первый, и когда сгущение
показалось мне достаточным, я велел ему подойти к столу и ударить два
раза. Через нисколько минуть послышался треск в столе, и раздались два
удара, а затем три удара, сделанные с раздражением.
Субъект ослаб и присутствие нового свидетеля страшно стесняет его.
Опасаясь припадка, я весьма медленно разбудил его, чтобы снова усыпить
и разбудить несколько раз; когда наконец я нашёл его в
удовлетворительном физическом и душевном состоянии, хотя немного
нервным, я отпустил его.
На другой день, хотя нервная, г-жа Франсуа чувствовала себя
довольно хорошо, но на послезавтра нервность усилилась и сделалась
очень сильная головная боль, которая с пароксизмами и короткими
промежутками успокоения продолжалась дней десять. Недовольная этим
неприятным случаем и боясь возврата его, она более не являлась и я поте-
рял в ней, к моему большому сожалению, одного из лучших своих
субъектов.
III. ? Действие призрака на своё собственное тело.
I. Наши чувства, наши ощущения. - II. Зрение. - III. Слух. - IV.
Обоняние. - V. Вкус. - VI. Осязание.
I. - Наши чувства, наши ощущения. - У человека пять чувств:
зрение, слух, обоняние, вкус и осязание.
Философия говорит нам, что ощущение есть впечатление предметов,
которое душа воспринимает чувствами.
Физиология показывает, что ощущение разлагается на впечатление,
передачу и опознание. Впечатление производится на органы чувств; оно
передаётся нервами, исполняющими эту функцию, в нервный центр органа,
где, при содействии разума, совершается опознание. Так, глаз принимает
световые впечатления. Луч света ударил в него, сетчатая оболочка этого
органа восприняла это впечатление, которое передаётся зрительным
нервом в мозговой центр органа и проявляется там в чувствовании. Как раз
в этот момент мы познаём предмет, который запечатлелся в нашем зрении.
Другие органы чувств действуют таким же образом.
Физиология рассматривает это явление только с чисто материальной
точки зрения, не признавая психической причины, которая кажется ей
лишней помехой. Философия выдвигает душу, но недостаточно объясняет
механизм этого действия. Теософия идёт далее, так как даёт нам довольно
Пирамида
